Рассказы о жизни группы

"Сирин 98" - это фестиваль поющих девушек. Главное воспоминание о фестивале это то, как мы там жили в гостинице за городом. Самолет наш из Домодедова не вылетал часов двенадцать. Поэтому в загородный пансионат, куда нас поселили, мы, в данном случае, группа "Жмурки", "Зга", Умка - прибыли часа в два ночи. Потрясающе то, что нас все равно повели кормиться в столовую, где нас встретили УЛЫБАЮЩИЕСЯ повара и долго кормили. Выступали мы в некоем местном Доме Культуры - в один день со "Жмурками", "Згой", "Умкой". Отыграли очень хорошо - есть такая дурацкая закономерность - отьезжаешь от Москвы и берутся откуда-то силы и запал, и голос звучит, и музыканты играют изо всех сил, и как-то просто и естественно получается все то, на что в Москве тратится неимоверное количество усилий. На концерт пришел, непосредственно с дежурства, Игорь Волков - Вульфсон (он когда-то жил в Новосибирске и выпустил даже самиздатовский рок журнал, а потом стал натуральным таким борцом за справедливость в милицейской форме) и подарил мне половину наручника. Картина следующая - иду я по коридору ДК, навстречу мне мент в полном ментовском облачении, вынимает наручник и застегивает его у меня на руке, а я, надо сказать, иду на сцену. Выступать. Именно эту картину, с открытыми ртами, наблюдает вся московская тусовка. На самом деле, мне просто дарят наручник. Из- за которого меня потом винтят в аэропорту. Едет мой рюкзак по транспортеру. Посадка. Меня отзывают в сторону, просят куда-то пройти. Я прохожу. Строгий дядя заглядывает мне в глаза и с интонацией "не отпирайтесь", говорит - "Вы знаете,что у вас в сумке наручник?" На мой взгляд, вопрос идиотский, как не знать, если я его туда положила? Обьясняю, что да, знаю, про наручник. Меня просят рассказать, откуда он взялся. Я искренне рассказываю, что мол пришел на концерт знакомый руоповец, подарил наручник одинарный, которым приковали какого-то рецидивиста к батарее, а рецидивист оборвал цепочку и убежал, осталось пол-наручника. Сувенир, то есть, для девушки. А если кто сомневается, что это сувенир, так ведь можно замок сломать. Хотя, я и так не собиралась этим наручником пользоваться. Посмотрев на меня как на сумасшедшую, товарищ спросил, знаю ли я что мне будет за наручник? Я заинтересовалась. Тут меня и выпустили вместе с наручником. В это время в наш самолет несколько бандитов с автоматами вели какого-то мужика средних лет, который кричал, что он местная администрация. Охрана аэропорта бандитов с автоматами не видела. Мужика выгрузили в Москве, подогнав к трапу отдельную машину. В Москве он уже не орал,а мирно шел, разговаривая о чем-то с автоматчиками.

Перед началом сьемки в павильон зашел молодой человек в кожаном пальто, ростом мне примерно до уха и внимательно на меня посмотрел - это был Дмитрий Дибров. До этого мы несколько экстравагантно познакомились с Леной Карповой - режиссером "Антропологии". Лена шла по останкинскому коридору с нашей Юлькой и говорила что-то про то, что вот хорошая группа, но солистка слишком депрессивная и как-то они обе в этот момент обсуждали мой тяжелый характер и депрессивность. В эту минуту из-за угла вылетела каталка для перевозки по Останкино особо тяжелых предметов, в ней сидела я и пела "Под крылом самолета о чем-то поет", везли меня местные осветители, которые предложили мне покататься, а я отказываться не стала. "А вот и Рада!" - познакомила меня Юля с Леной Карповой. В эфире Дибров нас долго классифицировал как босса-нову, рассказывал что мне мол надо с распущенными волосами, да на берегу океана, да в позе лотоса, да дух свободы от меня веет, ну и всякие другие приятные девушкам комплименты говорил. Потом мы заиграли "Похороны", потом "Этническую", после которой Дибров помолчал, потряс головой, потом сказал, что предупреждать надо. Могу засвидетельствовать - эфир действительно прямой.

Когда мы встретились с Артемием Кивовичем Троицким, первое, что он спросил, почему у него нет моего компакт-диска. На что я чистосердечно сказала, что мои друзья рассказывали, что Артем Троицкий швыряет компакты из окна, а многие перед этим разбивает, чтобы не портить вкус окружающим подросткам, которые могут их случайно подобрать. На это Троицкий вразумляюще сказал, что он не выбрасывает диски из окна, а наоборот, приносит их на "Радио 101" и ставит в своей программе "Ковчег дядюшки Ко". Подушки "от Версаче" в кафе "Обломов" были действительно мягкие. По окончании передачи, за ними приезжал специальный человек и увозил их обратно в магазин.

Про студию в театре "Модерн", рядом с Бауманской, мне рассказал Сережа Петченко, который работал на студии "Гранд", за стенкой от "Ракурса" и дружил с Данилой. До этого Анчевский с Данилой ездили на всякие студии, но все время что-то было не так - то нужных приборов не было, то было много нужных приборов, но нельзя было записать "вживую" барабаны, то все хорошо, но какой-то жуткий звукооператор. А со звукооператором во время записи надо общаться много и постоянно и если звуковик идиот, то хорошего альбома не получится по определению - он сведет хороший материал так, как ему покажется правильным и модным - и привет. Ник Артамонов - владелец студии в "Модерне", понравился нам всем почти безоговорочно. Как потом выяснилось, человек он и правда был хороший, если бы еще не постоянная динама... Выглядело это примерно так - после напряженного записывательного дня - "Ник, у нас завтра запись!" "Да - отвечает Ник - я помню, приезжайте". "Точно?" "Точно, но с утра позвоните". Звоним с утра несколько часов - то домой, то на студию, вылавливаем в какой-то момент Ника в театре, он радостно говорит - "Приезжайте, конечно!" Срочно вызваниваются люди, которых надо отписать, едем на студию. Нас встречает хмурый вахтер театра, подозрительно на нас смотрит и обьясняет, что Ник минут десять назад уехал. И так было не один раз. Когда же Ник был на рабочем месте, он давал нам бесплатные часы, честно искал нужные эффекты и чуть не плакал над композицией "Сон". Вообще, вся запись вспоминается как смех сквозь слезы. Ровно к началу записи сломал ногу Миша Плотников, поэтому мы отписывали не слитную ритм-секцию, а по отдельности все инструменты, выжидая пока Мише полегчает. Под конец записи, приехал Плотников с палочкой и долго ворочаясь писал барабаны. У Ника непрерывной чередой шли романы с разнообразными девушками, поэтому он постоянно кому-то звонил или же звонили ему и постоянно опаздывал - то к девушкам, то от девушек. Басы писали пополам Вася Стабуров и Гочуа - кто какие басы придумал в свое время, тот то и отписывал. "Закрой глаза" нам нравилось и в Васином варианте и в Бобовском. В итоге, оба баса и записали - в одной вещи. Когда, наконец, записали альбом было удивительно хорошо - отметили удачное окончание записи в Никовской студии трехлитровой "Смирновкой" и домашними наливками, ну и, конечно, картошечкой с огурчиками. Гочуа даже всей семьей пришел - с двумя детьми и женой (юридической своей тетей) Элей.

К созданию так называемого "домашнего магнитоальбома "Печальные звуки", мы пришли следующим образом - после концерта ко мне подошел молодой длинноволосый человек художественного вида и отрекомендовался Геннадием (фамилию не помню). Геннадий рассказал, что он режиссер художественного фильма про крестовые походы детей (это про то, как в средневековье дети к Гробу Господню в Иерусалим ходили). Для фильма ему нужна была музыка и пение и он предложил нам создать саундтрек. Мы поехали в киноклуб на Расплетина смотреть пленку. Оказалась такая скучноватая лав стори про подростковую любовь на историческом, типа, материале. Еще там фигурировал священник, который их там вел и переживал разные душевные страдания и много симпатичных детишек в холщовых одеждах. По-настоящему красивыми были леса, по которым бродили детишки. Предполагалось, что музыка должна звучать в начале и конце - где были очень длинные и красивые сьемки, как вереница детей идет по горному серпантину, потом карабкается по скале, сквозь лес пробирается - в таком все духе. Еще Гена хотел музыку для обозначения метаний священника - как-бы "Этническую", но без текста, с завываниями моими исключительно. Про "Этническую" ему быстро обьяснил Анчевский, что это надо в студии писать, которая денег стоит, а вот начало и финал решено было сделать из "Печальных звуков", записав их без слов, только с вокалом. Писали мы все это у себя дома. Приехали Вася с Данилой и писали с одной накладкой - сначала бас с гитарой, потом гитару со всякими эффектами и вокал. Когда мы отписали нужную композицию - "Печальные звуки" без вокала, стало как-то обидно, что мы все это затеяли, а записали так мало, поэтому решили сделать домашний альбом. Геннадий потом куда-то исчез, получив запись, не мастер, конечно. Позвонил как-то, сказал, что хочет еще музыки, но я попросила либо денег, либо студию нормальную под запись остальных треков. После этого Геннадий исчез окончательно.

"День земли" в ЦПКиО им. Горького устраивал некто Джонатан. Идея была в том, что на полянке ЦПКиО расстилался большой белый флаг, на котором все желающие писали теплые слова за мир. Джонатан был из Америки. Акция носила попсовый характер и поэтому широко освещалась всякими радио и газетами. Подбор групп осуществлялся просто - кого Джонатан случайно увидел в клубах - того и пригласил. Так как он, кажется, курил траву, то очень любил группу "Джа Дивижн". Для участников акции вЦПКиО стояла огромная армейская палатка с едой и выпивкой, поэтому играть концерт нам было очень весело.

Клуб "Манхэттен" не хотел делать просто концерт группы "Рада и Терновник", а хотел акцию. Поэтому мы обьявили концерт "Ночь заклинания духа" и пригласили "Биосинтез". "Биосинтез" состоял из нескольких человек, которые танцевали в тувинских масках с большими веерами и еще двух, которые что-то выкрикивали, стуча в бубен. На концерт пришли какие-то странные московские растаманы - тоже в масках и с бубнами, а также хипы. А "Манхэттен" - это такой пафосный клуб для новых русских, расположеный на первом этаже гостиницы "Россия", чуть ли не на Красной площади. Для того, чтобы обозначить свою связь с заклинательскими мотивами, я вытащила на концерт Женю Дубровского - своего рей-ки мастера. Женя сидел по-турецки на авансцене и играл на поющей чаше. Это такая чаша металлическая, по которой если правильно ударять, то звук получается 
почти колокольный, а еще по ней можно не ударять, а специальной палочкой водить по краю чаши - тогда получается звенящий вибрирующий звук. Так как Женя страдал хроническим отсутствием чувства ритма, то по чаше он не ударял, а заставлял ее вибрировать. Какое-то количество стандартных новых русских - тогда еще в малиновых пиджаках, посмотрев на растаманов, развалившихся на манхэттеновском ковролине, тоже уселись по-турецки на пол и так сидели на протяжении всего концерта. Потом пошли домой. Администрация клуба нам денег за концерт не дала, мотивировав это свое свинство тем, что во время нашего концерта в баре не заказывали спиртное. Мы обиделись и в пять утра пошли обрывать тюльпаны в скверике напротив Большого Театра и дарили их друг другу.

В клубе "Пилот" была основная идея, что концерты - это неинтересно, поэтому надо делать вечеринки. Для того, чтобы сделать вечеринку надо было написать сценарий. Что-то типа - "выходит ведущий -далее текст ведущего", "зажигаются огни - красный, синий, зеленый, начинает звучать композиция такая-то". В общем, надо было написать такой сценарий, как для школьной агитбригады. Я очень долго думала, что же делать, потом меня осенило, что написание сценария - это чистой воды ритуальное действие, имеющее отношение к действительности значительно меньшее, чем настоящее ритуальное действие. В тот момент клуб "Пилот" был очень модным и люди туда и так ходили, а сценарий надо было предоставить известной даме Наташе Шарымовой - в прошлом, подруге Сергея Довлатова, ныне музыкальному менеджеру клуба "Пилот" и продюсеру группы "Комитет Охраны Тепла". Для нашей вечеринки была выбрана тема "День Ивана Купала" - я прочитала соответствующую литературу и что-то такое написала, с прыжками через костер, хороводами, массовым пением и так далее. Наташа Шарымова все это прочитала внимательно, посмотрела на меня примерно так, как полагается смотреть здравомыслящему человеку на человека обуреваемого творческим безумием и сочувственно спросила - "вы думаете нам разрешат жечь костры?" "Не знаю - ответила я - если не разрешат, то можно поставить снопы из крапивы и прыгать через них". Потом я долго и вдохновенно рассказывала о венках из трав, которые будут носить в этот день на голове посетители клуба, о видеофильме, который можно снять - горящее пламя - и показывать на заднике сцены. Наташа все это выслушала и сказала, что сценарий надо доработать, а пока я должна встретиться с художником и обсудить с ним картинку на пригласительные билеты - на ней должен был фигурировать цветущий папоротник. Я почему-то думала, что про цвет папоротника - это легенда, но промолчала. Встретилась с мальчиком художником, честно призналась, что про папоротник я ничего не знаю, он нарисовал чертополох - все успокоились. Так как время "ч" , в данном случае, намеченный концерт, неотвратимо приближался, то Шарымова звонила все чаще, спрашивая про сценарий, я ей что-то пересказывала из Сахарова и других фолклорособирателей. Договорились мы до того, что у нас будут специальные костюмы, а над головами будет висеть большое желтое улыбающееся солнышко. На концерт Наташа не пришла, но потом говорила, что все отлично получилось. На Анчевского мы надели бедуинский бурнус, Глебу нашли турецкую рубаху и индийские белые штаны, я нарисовала на лице всякие разводы, глаза разрисовала как крылья бабочек, на ладонях тоже линии всякие губной помадой начертила. Долго и радостно разрисовывала Глеба. Все это означало русскую традиционную одежду. Я пела в черных прозрачных штанах, тоже турецких. На день рождения группы в "Пилоте" от нас снова потребовали сценарий, но на сей раз дело ограничилось назначением ведущего концерта - в лице Гурьева, индийскими благовониями, курящимися на сцене и психоделическими слайдколлажами Вилли Мельникова.